При росте Варвары «от горшка два вершка» в ней около 5 килограммов лишнего веса. Излишняя полнота является то предметом соболезнования со стороны прохожих, то восхищения.
На утренних прогулках, пытаясь сократить расстояние от калитки до завтрака. Деловито трусит ровно до выполнения неотложных собачьих дел. Потом начинает торговаться. Замедляет шаг, отстаёт. Испытывая моё терпение в надежде, что сверну назад. Места для включения настырности выбирает людные. На нас сразу обращают внимание, начинают её жалеть. Спрашивают про её «пробег» и т.п. Мои угрозы, что в следующий раз возьму поводок с ошейником для ускорения, на неё не действуют.
Идём утром. Гуляем в районе новой школы, куда под сонным гнётом дети стекаются с нашей округи. Кто-то молча лупится в телефон, кто-то в сопровождении родителей под ноги.
Я так вообще ротозейничаю. Время от времени словесно подгоняю неспешно плетущуюся за мной Варвару. А она в какой-то момент укладываясь на спину, начинает с энтузиазмом кататься по траве. Явно в каких-то зловонных останках. Есть у неё такая привычка. А значит, по приходу домой будет отмываться до ушей.
Решив подстегнуть собаку, ускоряю шаг, оторвавшись от неё на значительное расстояние. А оглянувшись, уже на подступах к детскому саду, вижу, как из подъехавшей машины выскочил мальчуган и с обращением к водителю папе: «Какая хорошая, давай возьмем себе». Стремглав подбежал к собаке.
Ошейника то нет, значит, собака ничейная. А с такими телесами, с обхватом с баобаб, вообще глубоко несчастна в уличной жизни.
Поворачиваю обратно, наблюдая по ходу движения, как мальчишка, в несколько подходов тужась, никак не может совладать с непосильным для него весом Варвары. И, вопреки папиным уговорам оставить собаку в покое и прямиком направляться в садик. Не сдаётся и в жалких попытках продолжает тягать собаку. Склоняясь то справа, то слева, кружа над ней, как молодой орлик вокруг горной вершины.
А наша незлобливая собака, до этого случая всегда уклоняющаяся и обычно успевающая сдрыснуть от детского внимания. Не желая сдаваться своей массой парнишке, но польщённая его интересом, вдруг уселась на своё седалище, застыв с хитрой мордой, как вкопанная. Сделав вид, будто меня не знает. Забыв о преданности и завтраке.
И только мой грозный оклик её по имени помог выйти из образа бездомной и последовать беглой овцой в мою сторону.
Папа остался убеждать сынишку, что у них уже есть кошка и она-то получше некоторых собак. Подтверждение тому следовало рядом со мной и попахивало непотребностями.
